Выжми текст!

Всем известно что во время редакторской правки в издательстве текст часто сильно урезают - убирают лишнее. И это правильно. Каждое предложение, каждое слово должно нести смысл, должно помогать двигать сюжет, помогать автору в осуществлении его задумки.
И поэтому мы будем учится сокращать текст до 3-4 слов. Сначала маленькие тексты, но с каждым разом я буду давать всё большие тексты.
Правила: сокращаем текст из последнего поста в теме (то есть не тот текст который будет в этом посте (кроме начала выполнения задания), ибо он оригинальный). Не сжимать текст больше чем на половину, оставляйте и другим текста потренироваться))
Итак первый текст:
" -- Ну что, князь, Генуя и Лукка стали не больше как поместья, поместья фамилии Буонапарте. Нет, я вам вперед говорю, если вы мне не скажете, что у нас война, если вы позволите себе защищать все гадости, все ужасы этого антихриста (право, я верю, что он антихрист), -- я вас больше не знаю, вы уже не друг мой, вы уже не мой верный раб, как вы говорите. Ну, здравствуйте, здравствуйте. Я вижу, что я вас пугаю, садитесь и рассказывайте.
Так говорила в июле 1805 года известная Анна Павловна Шерер, фрейлина и приближенная императрицы Марии Федоровны, встречая важного и чиновного князя Василия, первым приехавшего на ее вечер. Анна Павловна кашляла несколько дней, у нее был грипп, как она говорила (грипп был тогда новое слово, употреблявшееся только редкими), а потому она не дежурила и не выходила из дому. В записочках, разосланных утром с красным лакеем, было написано без различия во всех:
"Если у вас, граф (или князь), нет в виду ничего лучшего и если перспектива вечера у бедной больной не слишком вас пугает, то я буду очень рада видеть вас нынче у себя между 7 и 10 часами.
Аннa Шерер".
-- О, какое жестокое нападение! -- отвечал, нисколько не смутясь такой встречей и слабо улыбаясь, вошедший князь с светлым выражением хитрого лица, в придворном шитом мундире, чулках, башмаках и звездах."

" -- Ну что, князь, Генуя и Лукка стали поместьями фамилии Буонапарте. Нет, я вам вперед говорю, если вы мне не скажете, что у нас война, если вы позволите себе защищать все гадости, все ужасы этого антихриста, -- я вас больше не знаю, вы уже не друг мой, вы уже не мой верный раб, как вы говорите. Ну, здравствуйте. Я вижу, что я вас пугаю, садитесь и рассказывайте.
Так говорила в июле 1805 года известная Анна Павловна Шерер, фрейлина и приближенная императрицы Марии Федоровны, встречая важного и чиновного князя Василия. Анна Павловна кашляла несколько дней, а потому она не дежурила и не выходила из дому. В записочках, разосланных утром с красным лакеем, было написано без различия во всех:
"Если у вас, граф (или князь), нет в виду ничего лучшего и если перспектива вечера у бедной больной не слишком вас пугает, то я буду очень рада видеть вас нынче у себя между 7 и 10 часами.
Аннa Шерер".
-- О, какое жестокое нападение! -- отвечал, вошедший князь с светлым выражением хитрого лица, в придворном шитом мундире, чулках, башмаках и звездах."

" - Ну что, князь, Генуя и Лукка стали поместьями фамилии Буонапарте. Я вам вперед говорю, если вы мне не скажете, что у нас война, я вас больше не знаю, вы уже не друг мой. Ну, здравствуйте. Садитесь и рассказывайте.
Так говорила Анна Павловна Шерер, фрейлина императрицы Марии Федоровны, встречая князя Василия. Анна Павловна кашляла несколько дней, а потому она не дежурила и не выходила из дому. В записочках, разосланных утром, было написано:
"Если у вас, граф (или князь), нет в виду ничего лучшего и если перспектива вечера у бедной больной не слишком вас пугает, то я буду очень рада видеть вас нынче у себя между 7 и 10 часами.
Аннa Шерер".
- О, какое жестокое нападение! - отвечал князь."

" - Ну что, князь, Генуя и Лукка стали поместьями фамилии Буонапарте. Я вам вперед говорю, если вы мне не скажете, что у нас война, то вы боле не друг мне. Ну, здравствуйте. Садитесь и рассказывайте.
Так говорила Анна Павловна Шерер, фрейлина императрицы Марии Федоровны, встречая князя Василия. Анна Павловна кашляла несколько дней, а потому она не дежурила и не выходила из дому. В записочках, разосланных утром, было написано:
"Если у вас, граф (или князь), нет в виду ничего лучшего и если перспектива вечера у бедной больной не слишком вас пугает, то я буду очень рада видеть вас нынче у себя между 7 и 10 часами.
Аннa Шерер".
- О, какое жестокое нападение! - отвечал князь."

" - Ну что, князь, Генуя и Лукка стали поместьями Буонапарте. Если вы не скажете, что у нас война, то вы боле не друг мне. Ну, здравствуйте.
Говорила Анна Шерер, фрейлина императрицы Марии Федоровны, встречая князя Василия. Анна кашляла, а потому не выходила из дому. В разосланных записочках было:
"Если перспектива вечера у бедной больной не пугает вас, то я буду рада видеть вас у себя этим вечером.
Аннa Шерер".
- Какое жестокое нападение! - отвечал князь."

Ну, что князь,Генуя и Лукка теперь не более, чем поместья фамилии Буанапарте. Нет,я вам вперед говорю, если не скажите,что у нас война, поволите ащищать все гадости,все ужасы этого антихриста, явас больше не знаю. Вы уже не друг и не верный раб мой. Ну здраствуйте. Вижу пугаю вас.Садитесь и расскаывайте.
Так говорила в июле 1805 года известная Анна Павловна Шерар, фрелина и приближенная императрицы, встречая встречая важного и чиновного князя Василия.
Анна Павловна кашляла несколько дней,а по тому не дежурила и не выходила из дому. В записочках разосланных утром с лакеем было написано:
" Если у вас,граф(княь), нет ничего лучшего и перспектива вечера у бедной больной не слишком пугает,буду рада видеть вас между 7 и 10 часами."
- О какое жестокое нападение! - отвечал князь нисколько не смутясь такой встречей.
Народ, а не слишком ли мы с Толстым бесцеремонно?

skazochniza, это ведь упражнение. Мы не издеваемся над текстом. Просто учимся сокращать художественные тексты без потери смысла. Небольшая ошибка - сокращается текст предыдущего пользователя. То есть надо было сокращать текст не верхнего поста, а последнего.
Ученики, не бойтесь - сокращайте на четверть или даже на половину, а то наглядности мало получается. А Войны и мира нам хватит на долго) skazochniza, можете выполнить задание ещё раз.

Мерлин, куда же еще сокращать? Скоро будет не понятно кто кого встречает,что где написано и.кто к кому пришел.
Князь Генуя и Лукка стали поместьями Буонапарте. Если вы не скажете,что у нас война,то более не друг мне.
Говорила Анна Шерар,фрейлина императрицы,встречая князя Василия. Она кашляла, а потому не выходила и дому. В раосланных записочках было:
"Если перспектива вечера у бедной больной вас не пугает, буду рада видеть у себе этим вечером.Анна Шерар."
- Какое жестокое нападение! - отвечал князь.

Цель задания научить учеников урезанию текста. По возможности без потери смысла. То есть не исправлять, а именно урезать. Да, выжимать до капли, чтобы просто научиться убирать целые абзацы своего текста, да и чужого тоже. На практике редко мы будем выжимать текст настолько сильно. Но в теории можно поучиться.

Князь Генуя и Лукка стали поместьями Буонапарте. Если вы не скажете, что у нас война, то вы не друг мне.
Говорила Анна Шерар,фрейлина императрицы,встречая князя Василия. Из-за болезни она сидела дома. В раосланных записочках было:
"Буду рада видеть Вас у себе этим вечером.Анна Шерар."
- Ну-ну! - отвечал князь.

Если выжать ещё не удастся, то вот следующее задание:
" Он говорил на том изысканном французском языке, на котором не только говорили, но и думали наши деды, и с теми тихими покровительственными интонациями, которые свойственны состарившемуся в свете и при дворе значительному человеку. Он подошел к Анне Павловне, поцеловал ее руку, подставив ей свою надушенную и сияющую белизной даже между седыми волосами лысину, и покойно уселся на диване.
-- Прежде всего скажите, как ваше здоровье, милый друг? Успокойте друга, -- сказал он, не изменяя голоса, и тоном, в котором из-за приличия и участия просвечивало равнодушие и даже насмешка.
-- Как вы хотите, чтоб я была здорова, когда нравственно страдаешь? Разве можно оставаться спокойной в наше время, когда есть у человека чувство, -- сказала Анна Павловна. -- Вы весь вечер у меня, надеюсь?
-- А праздник английского посланника? Ныне среда. Мне надо показаться там, -- сказал князь. -- Дочь заедет за мной и повезет меня.
-- Я думала, что нынешний праздник отменен. Признаюсь, все эти праздники и фейерверки становятся несносны.
-- Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник бы отменили, -- сказал князь, по привычке, как заведенные часы, говоря вещи, которым он и не хотел, чтобы верили.
-- Не мучьте меня. Ну, что же решили по случаю депеши Новосильцева? Вы все знаете.
-- Как вам сказать? -- сказал князь холодным, скучающим тоном. -- Что решили? Решили, что Буонапарте сжег свои корабли, и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши. "

Он подошел к Анне Павловне,поцеловал руку и покойно уселсяя на диван.
- Скажите как ваше здоровье? Успокойте меня, - сказал он тоном в котором из-за приличия и участия просвечивало равнодушие и насмешка.
- Как вы хотите, чтобы я была здорова, когда нравственно страдаешь? - сказала Анна Павловна: " Вы весь вечер у меня?"
- А праздник английского посланника? Мне надо показаться там.
- Я думала нынешний праздник отменен.
- Если бы знали,что вы этого хотите,праздник бы отменили, - сказал князь, по привычке говоря вещи, которым и не хотел, чтобы верили.
- Не мучьте меня. Что же решили по поводу депеши Новосильцова?
- Как вам сказать? - сказал князь холодным скучающим тоном: " Решили,что Буонапарте сжег корабли,и мы тоже,кажется готовы сжечь наши".

Он подошел к Анне Павловне, поцеловал ее руку,и уселся на диване.
-- Как ваше здоровье?-- сказал он.
-- Как вы хотите, чтоб я была здорова, когда нравственно страдаешь? -- сказала Анна Павловна. -- Вы весь вечер у меня?
-- А праздник английского посланника? Мне надо показаться там, -- сказал князь.
-- Я думала, что праздник отменен.
-- Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник бы отменили, -- сказал князь.
-- Ну,что же решили по случаю депеши Новосильцева?
-- Решили, что Буонапарте сжег свои корабли, и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши. "

Он подошел к Анне Павловне, поцеловал ее руку,и уселся на диване.
-- Ну,что же решили по случаю депеши Новосильцева?
-- Решили, что Буонапарте сжег свои корабли, и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши. "

Ангара, какое-то структурное сокращение, чем стилистическое.
Сравните:
Усевшись на диване он поинтересовался здоровьем Анны Павловны
-- Какое здоровье, при нравственных страданиях? - Вы на весь вечер?
-- А праздник английского посланника? - сказал князь.
-- А он не отменен?
-- Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник бы отменили.
-- Что решили о депеше Новосильцева?
-- Буонапарте сжег свои корабли, а мы готовы сжечь наши. "

Стилистически сократив текст, структурно я оставил в нём все события, все основные детали.


Итак, следующий фрагмент текста.


"Князь Василий, говорил ли он умные или глупые, одушевленные или равнодушные слова, говорил их таким тоном, как будто он повторял их в тысячный раз, как актер роль старой пьесы, как будто слова выходили не из его соображения и как будто говорил он их не умом, не сердцем, а по памяти, одними губами.
Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов, которые она долгим опытом едва приучила себя сдерживать в рамках придворной обдуманности, приличия и сдержанности. Каждую минуту она, видимо, готова была сказать что-нибудь лишнее, но, хотя она и на волосок была от того, это лишнее не прорывалось. Она была нехороша, но, видимо, сознаваемые ею самою восторженность ее взгляда и оживление улыбки, выражавших увлечение идеальными интересами, придавали ей то, что называлось интересностью. По словам и выражению князя Василия видно было, что в том кругу, где они оба обращались, давно установилось всеми признанное мнение об Анне Павловне как о милой и доброй энтузиастке и патриотке, которая берется немножко не за свое дело и часто вдается в крайность, но мила искренностью и пылкостью своих чувств. Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
Содержание депеши от Новосильцева, поехавшего в Париж для переговоров о мире, было следующее.
Приехав в Берлин, Новосильцев узнал, что Буонапарте издал декрет о присоединении Генуэзской республики к Французской империи в то самое время, как он изъявлял желание мириться с Англией при посредничестве России. Новосильцев, остановившись в Берлине и предполагая, что такое насилие Буонапарте может изменить намерение императора Александра, спрашивал разрешения его величества, ехать ли в Париж или возвратиться. Ответ Новосильцеву был уже составлен и должен быть отослан завтра. Завладение Генуей был желанный предлог для объявления войны, к которой мнение придворного общества было еще более готово, чем войско. В ответе было сказано: "Мы не хотим вести переговоров с человеком, который, изъявляя желание мириться, продолжает свои вторжения".
Это все было самою свежею новостью дня. Князь, видимо, знал все эти подробности из верных источников и шутливо передал их фрейлине.
-- Ну, к чему повели нас эти переговоры? -- сказала Анна Павловна по-французски, как происходил и весь разговор. -- Ну, к чему все эти переговоры? Не переговоры, а смерть за смерть мученика нужна злодею, -- сказала она, раздувая ноздри, поворачиваясь на диване и вслед за тем улыбаясь.
-- Как вы кровожадны, дорогая! В политике не все делается как в гостиной. Существуют предосторожности, -- сказал князь Василий с своею грустной улыбкой, которая была неестественна, но, повторяясь уж тридцать лет, так обжилась на старом лице князя, что казалась вместе и неестественною и привычною. -- Есть письма от ваших? -- прибавил он, видимо, считая фрейлину недостойною серьезного политического разговора и стараясь перевести его на другой предмет.
-- Но к чему повели нас эти предосторожности, -- продолжала спрашивать Анна Павловна, не поддаваясь ему.
-- А хоть бы к тому, чтоб узнать мнение Австрии, которую вы так любите, -- сказал князь Василий, видимо поддразнивая Анну Павловну и не желая выпускать разговор из шуточного тона. "

Здравствуйте! Не уверена, что правильно поняла задание, но вот мой вариант текста:

Князь Василий вел светскую беседу заученными фразами, как будто говорил он их не умом, не сердцем, а по памяти, одними губами. Анна Павловна Шерер, напротив, была полна оживления, хоть и в рамках придворной сдержанности. Она была нехороша, но обаятельна из-за одухотворенности, которую ей придавала увлеченность идеальными интересами. В высшем свете об Анне Павловне сложилось мнение как о женщине чересчур эмоциональной, но искренней, к тому же отличавшейся добротой и патриотическим настроем. Ей приходилось оправдывать общественное ожидание даже когда ей не хотелось, но она быстро входила в роль энтузиастки. Этому помогала сдержанная улыбка, которая контрастировала с увядшими чертами лица и делала ее похожей на ребенка, который имеет милый недостаток и постоянное сознание его, но от которого она не хочет, не может и не находит нужным избавляться.

Содержание депеши от Новосильцева, поехавшего в Париж для переговоров о мире, было следующее. В Берлине Новосильцев узнал, что Буонапарте издал декрет о присоединении Генуэзской республики к Французской империи в то самое время, как он изъявлял желание мириться с Англией при посредничестве России. Новосильцев спрашивал разрешения у императора Александра ехать ли в Париж или возвратиться, так как такое насилие Буонапарте могло изменить планы его величества. Ответ Новосильцеву был уже составлен и должен быть отослан завтра. Случившееся было желанным предлогом для объявления войны, к которой высший свет было готов еще больше, чем войско. В ответе было сказано: "Мы не хотим вести переговоров с человеком, который, изъявляя желание мириться, продолжает свои вторжения".

Все эти свежие новости из верных источников князь по-французски шутливым тоном передал фрейлине.
--- Ну, к чему повели нас эти переговоры? -- сказала Анна Павловна. --Не переговоры, а смерть за смерть мученика нужна злодею, -- сказала она, раздувая ноздри, поворачиваясь на диване и вслед за тем улыбаясь.
-- Как вы кровожадны, дорогая! В политике не все делается как в гостиной. Существуют предосторожности, -- сказал князь Василий с грустной улыбкой, которая не вязалась с темой разговора, но казалась привычной на лице князя, так как он использовал ее уже лет 30 в своем заученном арсенале выражений лица и мимики.
--Есть письма от ваших? -- прибавил он, видимо, считая фрейлину недостойною серьезного политического разговора и стараясь перевести его на другой предмет.
-- Но к чему повели нас эти предосторожности, -- продолжала спрашивать Анна Павловна, не поддаваясь ему.
-- А хоть бы к тому, чтоб узнать мнение Австрии, которую вы так любите, -- сказал князь Василий, видимо поддразнивая Анну Павловну и не желая выпускать разговор из шуточного тона.

Первый пост, доставайте плети!

Князь Василий вел беседу заученными фразами, будто говорил их не умом, не сердцем, а по памяти, одними губами. Анна Павловна Шерер, напротив, была оживлена, хоть и в рамках придворной сдержанности. Она была нехороша, но обаятельна из-за одухотворенности, придаваемой ей увлеченностью идеальными интересами. Высший свет считал Анну Павловну женщиной эмоциональной, но искренней, отличавшейся добротой и патриотическим настроем. Ей приходилось оправдывать ожидания даже когда ей не хотелось, но она быстро входила в роль. Этому помогала сдержанная улыбка, контрастирующая с увядшим лицом, делавшая ее похожей на ребенка с милым недостатком и осознанием его, но от которого она не хочет и не может избавиться.

Содержание депеши от Новосильцева, поехавшего в Париж для переговоров о мире, было следующее. В Берлине выяснилось, что Буонапарте издал декрет о присоединении Генуэзской республики к Французской империи в то время, как он изъявлял желание мириться с Англией при посредничестве России. Новосильцев спрашивал у императора Александра ехать ли в Париж или возвратиться, в виду новых обстоятельств. Ответ ему был уже составлен и должен быть отослан завтра. Событие было желанным предлогом для объявления войны, к которой высший свет был готов больше войска. Ответ гласил: "Мы не хотим вести переговоров с человеком, который, изъявляя желание мириться, продолжает свои вторжения".

Эти новости из верных источников князь по-французски шутливо передал фрейлине.
-- Ну, к чему нас это привело? -- сказала Анна Павловна. -- Не переговоры, а смерть за смерть мученика нужна злодею, -- сказала она, раздувая ноздри, поворачиваясь и улыбаясь.
-- Как вы кровожадны, дорогая! Политика вам не гостинная. Есть предосторожности, -- сказал князь Василий с грустной улыбкой, не вязавшейся с темой разговора, но привычной среди всего арсенала выражений и мимики.
-- Есть письма от ваших? -- прибавил он, видимо, считая фрейлину недостойной политического разговора и стараясь перевести его на другой предмет.
-- Но к чему повели нас эти предосторожности? -- не поддавалась Анна Павловна.
-- Хотя бы к тому, чтоб узнать мнение вашей любимой Австрии, -- сказал князь, видимо поддразнивая её и не желая менять шуточного тона.

ravva пишет:Первый пост, доставайте плети!

Да ладно, пронесет :) Не боги горшки обжигали

Князь Василий вел беседу заученными фразами, говорил не умом, не сердцем, а по памяти, одними губами. Анна Павловна Шерер, напротив, была оживлена, в рамках придворной сдержанности. Она была нехороша, но обаятельна благодаря увлеченности идеальными интересами. Высший свет считал Анну Павловну женщиной эмоциональной, но искренней, отличавшейся добротой и патриотическим настроем. Ей приходилось оправдывать ожидания даже когда ей не хотелось, но она быстро входила в роль. Этому помогала сдержанная улыбка, контрастирующая с увядшим лицом, делавшая ее похожей на ребенка с милым недостатком и осознанием его, но от которого она не хочет и не может избавиться.

Содержание депеши от Новосильцева, поехавшего в Париж для переговоров, было следующее. Выяснилось, что Буонапарте издал декрет о присоединении Генуэзской республики к Французской империи. В это же время он изъявлял желание мириться с Англией при посредничестве России. Новосильцев спрашивал у императора - ехать ли в Париж или возвратиться, в виду новых обстоятельств. Ответ был уже составлен и отослан. Событие было предлогом для объявления войны, к которой высший свет был готов. Ответ гласил: "Мы не хотим вести переговоров с человеком, который, изъявляя желание мириться, продолжает вторжения".

Эти новости князь по-французски шутливо передал фрейлине.
-- Ну, к чему нас это привело? -- сказала Анна Павловна. -- Не переговоры, а смерть за смерть мученика нужна злодею, -- сказала она, раздувая ноздри и улыбаясь.
-- Как вы кровожадны, дорогая! Политика вам не гостинная. Есть предосторожности, -- сказал князь Василий с улыбкой, не вязавшейся с разговором, но привычной среди всего арсенала выражений и мимики.
-- Есть письма от ваших? -- Прибавил он, считая фрейлину недостойной политического разговора и стараясь перевести его.
-- Но к чему повели нас эти предосторожности? -- Не поддавалась Анна Павловна.
-- Хотя бы к тому, чтоб узнать мнение вашей любимой Австрии, -- князь видимо поддразнивал её и не желал менять шуточного тона.

Князь Василий говорил сухо, без эмоций, будто брал заученные фразы из памяти. Анна Шерер, напротив, сдерживала оживление в рамках этикета. Некрасивая, но обаятельная - она была полна благородного энтузиазма. Анну Павловну считали эмоциональной, но искренней, доброй и патриоткой. Даже когда ей не хотелось, она поддерживала этот образ, чтобы оправдать ожидания. Сдержанная улыбка на увядшем лице делала ее похожим на ребенка, который знает о своем милом недостатке, но не хочет и не может от него избавиться.
В депеше от Новосильцева, поехавшего в Париж для переговоров, говорилось, что Буонапарте издал декрет о присоединении Генуэзской республики к Французской империи. При этом он хотел мириться с Англией при посредничестве России. Новосильцев спрашивал у императора - как быть теперь: ехать в Париж или возвратиться? Уже был готов и отослан ответ. Событие было предлогом для войны, к которой высший свет готов. Ответ гласил: "Мы не хотим переговоров с человеком, который, желая мира, продолжает вторжения."
Это князь по-французски шутливо передал фрейлине.
- Ну, к чему нас это привело? Не переговоры, а смерть за смерть мученика нужна злодею! - сказала Анна Павловна, раздувая ноздри и улыбаясь.
- Как вы кровожадны, дорогая! Политика вам не гостинная - нужна осторожность. - улыбка князя Василия не вязалась с разговором, но была привычной в арсенале выражений и мимики.
- Есть письма от ваших? - он постарался сменить тему, считая фрейлину недостойной разговора о политике.
- Зачем нам эта осторожность? - не поддавалась Анна Павловна.
- Хотя бы затем, чтобы узнать мнение вашей любимой Австрии. - продолжал князь шуточным тоном, желая поддразнить ее

Князь Василий говорил сухо, без эмоций. Анна Шерер, напротив, сдерживала оживление . Некрасивая, но обаятельная - она была полна благородного энтузиазма. Анну Павловну считали эмоциональной. И она поддерживала этот образ, чтобы оправдать ожидания. Сдержанная улыбка на увядшем лице делала ее похожим на ребенка, который знает о своем милом недостатке, но не хочет от него избавиться.
В депеше от Новосильцева, говорилось, что Буонапарте издал декрет о присоединении Генуэзской республики к Французской империи. При этом он хотел мириться с Англией при посредничестве России. Новосильцев спрашивал у императора - как быть теперь: ехать в Париж или возвратиться? Уже был готов и отослан ответ. Событие было предлогом для войны. Ответ гласил: "Мы не хотим переговоров с человеком, который, желая мира, продолжает вторжения."
Это князь по-французски шутливо передал фрейлине.
- Не переговоры, а смерть за смерть мученика нужна злодею! - сказала Анна Павловна.
- Как вы кровожадны, дорогая! Политика вам не гостинная - нужна осторожность. Улыбнулся князь.
- Есть письма от ваших? - он постарался сменить тему, считая фрейлину недостойной разговора о политике.
- Зачем нам эта осторожность? - не поддавалась Анна Павловна.
- Затем, чтобы узнать мнение вашей любимой Австрии. - продолжал князь шуточным тоном.

Князь говорил сухо. Анна Шерер, напротив, сдерживала оживление. Некрасивая, но обаятельная - она была полна благородного энтузиазма. Сдержанная улыбка на увядшем лице делала ее похожей на ребенка, который знает о своем милом недостатке, но не хочет от него избавиться.В депеше от Новосельцева, говорилось, что Буонапарте издал декрет о присоединении Генуэзской республики к Французской империи. При этом он хотел мириться с Англией при посредничестве России. Уже был готов и отослан ответ. Событие было предлогом для войны. Ответ гласил: "Мы не хотим переговоров с человеком, который, желая мира, продолжает вторжения."
Это князь шутливо передал фрейлине.
- Не переговоры, а смерть за смерть мученика нужна злодею! - сказала Анна Павловна.
- Как вы кровожадны, дорогая! Политика вам не гостинная - нужна осторожность. Улыбнулся князь.
- Есть письма от ваших? - он постарался сменить тему, считая фрейлину недостойной разговора о политике.
- Зачем нам эта осторожность? - не поддавалась Анна Павловна.
- Затем, чтобы узнать мнение вашей любимой Австрии. - продолжал князь шуточным тоном.

Огнеслава, молодец.
Можно сокращать ещё сильнее.



Следующий фрагмент:
" Но Анна Павловна разгорячилась.
-- Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницею Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника. На кого нам надеяться, я вас спрашиваю? Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцеву? Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и все хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет. Пруссия уже объявила, что Буонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него... И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Этот пресловутый нейтралитет Пруссии -- только западня. Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!..
Она вдруг остановилась с улыбкой насмешки над своею горячностью.
-- Я думаю, -- сказал князь, улыбаясь, -- что, ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
-- Сейчас. Кстати, -- прибавила она, опять успокаиваясь, -- нынче у меня будет очень интересный человек, виконт де Мортемар. Он в родстве с Монморанси через Роганов, одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. Он очень хорошо вел себя и все потерял. Он был при герцоге Энгиенском, при несчастном святом мученике во время его пребывания в Этенгейме. Говорят, он очень мил. Ваш обворожительный сын Ипполит обещал мне привезти его. Все наши дамы без ума от не?-
го, -- прибавила она с улыбкой презрения, как будто жалела о бедных дамах, не умевших выдумать ничего лучше, как влюбляться в виконта де Мортемара.
-- Кроме вас, разумеется, -- сказал князь все своим тоном посмеивания. -- Я его видал, этого виконта, в свете, -- прибавил он, видимо, мало заинтересованный надеждой видеть Мортемара. -- Скажите, -- сказал он, как будто только что вспомнив что-то, и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, -- правда, что императрица-мать желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? Этот барон, кажется, ничтожная личность.
Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Федоровну старались доставить барону.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
-- Барон Функе был рекомендован императрице-матери ее сестрою, -- только сказала она совсем особенным грустным сухим тоном. В то время как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, как она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе много уважения, и опять взгляд ее подернулся грустью. "

Анна Павловна разгорячилась.
- Ах, не говорите мне про Австрию! Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницею Европы. Вот одно, во что я верю, что наш чудный государь, спасет Европу!..
Она вдруг остановилась с улыбкой насмешки.
- Я думаю, что, ежели бы вас послали вместо нашего посла, то вы бы добились согласия прусского короля, -сказал князь, улыбаясь, - Вы дадите мне чаю?
-Сейчас. Кстати, - прибавила она, опять успокаиваясь, - Нынче у меня будет интересный человек, виконт де Мортемар. Говорят, он очень мил. Ваш сын Ипполит обещал мне привезти его. Все наши дамы без ума от него,- прибавила она с улыбкой презрения.
- Кроме вас, разумеется, - шутливо сказал князь,- Я его видал в свете,- прибавил он,- А правда, что императрица желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? Этот барон, кажется, ничтожная личность.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что она не знает про то, что угодно или кто нравится императрице.
-Барон Функе был рекомендован её сестрою,- грустно вздохнула она.